Время лохов [СИ] - Игорь Анатольевич Безрук

Я подробнее разъяснил свою мысль. Хозяйка задумалась. Конечно, ей выгодно приобрести их товар: он отличается ассортиментом и качеством от местного, она наварит на нем бесспорно. Но теперь сомнения стали одолевать ее: как быстро продастся их обувь?

Екатерина Семеновна надела очки, посмотрела выписки цен по Иванову, и, слава богу, ее предприимчивая жилка взяла верх.

— Если вы отдадите мне по оговоренной цене, я возьму сразу, но по магазинам и в районы, как мы с вами, Володя, и договаривались, товар развезете сами.

У меня словно гора с плеч свалилась. В подъезде я хлопнул Лепетова по плечу:

— Не вешай нос, дружище, прорвемся!

13

Вечером Лепетову заступать на смену. Чтобы съездить на родину, он поменялся со сменщиком на несколько дней, теперь ему предстояло дежурить ночи четыре подряд, значит, я буду спокойно спать на его кровати. А пока мы взяли у хозяйки две огромные — «мечта оккупанта» — полипропиленовые сумки-баулы с обувью, добавили в них свою и отправились в Лух с третьей частью товара — в Иванове все-таки все уходило быстрее.

В Лух добираться часа два — два с половиной. Я прихватил с собой «Студмередиан», обнаруженный в комнате Лепетова, потому что там оказалась заинтересовавшая меня статья Ильина об исследовании русской сказки. Но очаровательная сказка была и за окном.

Едва выехали за пределы Иванова, как начались леса: огромные ельники вперемешку с березами, большинство из которых не успело еще сбросить листву, над которыми корабельными громадами возвышались мачтовые сосны. Все это лесное разнообразие утопало в ослепительном снегу и было припорошено снегом, все изгибалось, гнулось и провисало, радуясь или печалясь, радуя или печаля. И тут Ильин со своими сказками, и тут настоящая сказка в придачу к Ильину. Прочтешь — задумаешься, глянешь за окно — захочется прочесть, чтобы разгадать шараду благородных сосен и раскидистых елей.

Время от времени у меня возникало необоримое желание попросить водителя остановить автобус, выйти, пройти по усыпанному глубоким снегом лесу и, казалось, если бы не осенние туфли на один носок, не тоненькая курточка (приехал-то опрометчиво с юга), — вышел и побродил бы по огромным сугробам, спрятался под широкими ветвями елей, постучал по длинным голым столбам сосен, чтобы услышать, как отзовется на стук грустная крона, вздохом глухим, гулким, поскрипывающим.

Порадовало и внезапное появление затерянной деревеньки с древней, но, видно, недавно обновленной церковкой, вперившей свои позолоченные кресты в бездонно-чистое небо.

Лух оказался чуть большей деревенькой в типично русском стиле, в центре которого возвышалась некогда роскошная величественная полуразрушенная церковь. Вокруг нее — сеть магазинов в еще дореволюционной постройки торговых рядах, далее извилистые разветвления мощенных улочек и бесконечные ряды приземистых, старых, но еще крепких бревенчатых домов.

Маленькая, скорее напоминающая сарайчик, автостанция едва вмещала в себя с десяток человек (до кассы прямо рукой подать). Мы взяли билеты на обратную дорогу, а затем поднялись наверх, где на взгорке, в старом обветшалом двухэтажном домишке помещался местный Дом быта, директор которого (само собой разумеется не безвозмездно) предоставил «Роднику» одно из его помещений под магазин.

Лепетов открыл громоздкие, набухшие от плотно набитого поролона двери, и мы переступили через высокий порог (мне пришлось даже нагнуться, потому как притолока оказалась очень низкой) и попали в полутемный (свет едва просачивался сюда с верхнего этажа, куда вела массивная деревянная лестница) коридор со множеством дверей впереди, и еще одной под лестницей.

Дверь в комнату, отведенную под магазин, оказалась запертой, хотя вывеска, приколоченная гвоздями к потресканному дерматину, гласила, что время обеда вышло.

Лепетов заглянул в несколько соседних комнат, и в одной из них обнаружил продавщицу, довольно миловидную полную женщину средних лет со здоровым румянцем на лице и неглупыми добрыми глазами. Она поприветствовала нас оригинальным местным говором с его певуче растянутым последним слогом и краткой паузой в разрыве, затем открыла помещение магазина. Мы стали распаковывать свои сумки и вынимать привезенный товар.

Тут же изо всех клетей, закутов и теплушек здания набежало множество народа (где они только скрывались до этого?). Женщины безудержно рвались к нам посмотреть, пощупать, поохать, расспросить о цене. И даже несмотря на то, что мы объявили им о том, что цены еще окончательно не определены, женщины упорно топтались у входа в ожидании следующих представлений. С трудом их удалось убедить, что продаваться все будет только после сдачи-приема товара и наличной инкассации.

После того, как проход опустел, Лепетов переписал прибывший в его отсутствие товар и передал по накладной новый. Продавщица отдала ему выручку — кое-что за время отсутствия Лепетова продалось.

Первым финансовым поступлением оказались три тысячи рублей — невероятно! На них можно было закупить ивановского товара и ехать с ним на Украину хоть завтра. Но тут всплыл еще один подводный камень. Архистратег Лепетов!

— Надо отдать директору Дома быта аренду.

Конечно надо, кто спорит!

— Полторы тысячи в месяц, плюс НДС, плюс десять процентов от прибыли.

Я чуть дара речи не потерял.

— Володька, святый боже, кто на такую кабальную аренду подписался?

— Я, — как ни в чем не бывало ответил Лепетов. — Я же здесь курирую магазин, я тебе говорил. Думаю, выгода должна быть обоюдной.

Лепетов отправился к арендодателю. Я так и сел. Помилуй бог, Володька, ты и в «Роднике» опростоволосился, и в Лухе ярмо себе на шею навесил. «Какие еще айсберги ждут меня в дальнейшем?» — думал я с отчаянием, понимая, что ничего больше сделать не могу.

Однако это был еще не самый пренеприятный сюрприз за день. Вернувшись в Иваново не поздно — только начало темнеть, мы с Лепетовым решили не дожидаться утра, а сразу же проехать к Екатерине Семеновне, отчитаться о положении дел в Лухе и забрать у нее причитающееся. Не тут-то было! Узнав, что в Лухе кое-что продалось и аренда за предыдущий месяц выплачена, Екатерина Семеновна стала слезно умолять нас отдать ей оставшиеся деньги, так как у нее с месяц как не проплачено жилье и денег не то, что на жизнь, на самое